Елена Конева
Расширенная версия публикации в RussiaPost
С начала войны в Украине социолог Елена Конева прослеживает динамику общественного восприятия войны в России. Данные опросов последних 8-9 месяцев показывают новую фазу — фазу осознания войны.
Анализ основан на данных исследований проекта «Хроники» и исследовательской группы ExtremeScan, проведенных в период с 28 февраля 2022 года до октября 2024 года.Вытеснение войны
В 2023 году, после шока и эйфории, стагнации, страхов мобилизации и погружения в войну, жизнь в условиях почти абстрактной войны стабилизировалась. Были созданы альтернативные импортные потоки, экономика России стабилизировалась и существенно перешла на военные рельсы. Производство вооружений возросло, а после мятежа Пригожина в армии больше не было дезорганизующего двоевластия.
Осенний призыв 2023 года проводился осторожнее и тише, чем взбудоражившая всех мобилизация 2022 года. Помимо сохранения определенного уровня патриотизма и радикальных форматов, вроде ток-шоу на государственных телеканалах, пропаганда войны в медиапространстве была сокращена. Общественное сознание отреагировало на это с облегчением.
Наши исследования показали две существенные части изменившегося восприятия: сократилась доля реальных сторонников войны, а провоенная позиция в обществе стала гораздо менее слышимой.
2023 год ознаменовался рутинизацией и маргинализацией войны. Знания о боевых действиях на Украине были психологически вытеснены на периферию жизни. Война превратилась в затяжное бедствие, от которого не было спасения и возможности повлиять на него.
Эта маргинализация произошла по двум причинам: с одной стороны, люди чувствовали страх и беспомощность, с другой, военные действия шли на расстоянии, в чужой стране. Это позволило многим людям почти не думать и не говорить о войне все время.
Кто-то называл это «нормализацией войны», но вытеснение представляется более точным определением.
Переход к фазе осознания войны
Ситуация начала меняться в связи с президентской кампанией.
Появление антивоенных кандидатов — Екатерины Дунцовой и Бориса Надеждина — в ходе президентской кампании весной 2024 года активизировало антивоенные настроения. Благодаря активному процессу сбора подписей в поддержку Надеждина удалось на какое-то время легитимизировать идею мира в общественном нарративе, и это сразу повлияло на отношение к СВО.
Вопрос, который мы постоянно задаем респондентам:
"Вы поддерживаете или не поддерживаете военную операцию России на территории Украины, затрудняетесь однозначно ответить или не хотите отвечать на этот вопрос?"
В феврале 2024 года поддержка войны в наших исследованиях упала с 55-56% до рекордно низких 46%, а готовность вывести войска из Украины, наоборот, рекордно поднялась — до 49%.
На наш взгляд, именно с этого момента существенная часть населения очнулась от небытия, и началось более осознанное восприятие войны.
Повседневная жизнь, которая состоит из забот о хлебе насущном, о здоровье близких и образовании детей, о сохранении своего имущества и жилья, постепенно и незаметно подтачивает готовность терпеть войну и лояльность властям.
На всем протяжении войны все исследователи отмечали, что люди с низким материальным статусом в меньшей степени поддерживают СВО, чем более состоятельные. В сентябре данные Хроники показывали разброс поддержки в зависимости от уровня благосостояния от 41% до 56%. Улучшение или ухудшение материального статуса остается важным показателем, потому что именно субъективная оценка перемен оказывает влияние на отношение к власти и к войне.
Несмотря на укрепление прослойки, которую мы называем бенефициарами войны, на рост зарплат, на рекордное сокращение безработицы, противоположные тренды коснулись целой трети населения. Об ухудшении материального положения в наших измерениях в начале 2023 года говорили 15% опрошенных; в сентябре 2024 года таких стало 27%. Поддержка войны у этой категории респондентов всегда значимо ниже, чем среди остальных (43% против 49%).
В сентябре нынешнего года 75% респондентов заявили, что им или членам их семьи приходилось брать кредиты.
В 2022–2023 году респонденты, которые брали кредит, потому что «появилась возможность улучшить жилищные условия», оказались более лояльны войне (56%). Стоит отметить, что о возможности улучшить жилищные условия вдвое чаще говорили те респонденты, чьи родственники участвовали в военных действиях. Но если деньги были нужны «срочно на жизнь», то поддержка СВО оказывалась, наоборот, ниже среднего (45%).
Зависимость отношения к войне от материальных условий жизни особенно ярко проявляется, когда речь идет об осложнении при погашении кредитов. В ответах на вопрос «В 2023-м и 24-м году вам или вашей семье, в целом, стало легче или сложнее выплачивать кредиты, чем раньше или ситуация не изменилась?», 6% респондентов ответили, что стало легче, а 52% — что стало сложнее.
Те, кому стало легче, в большей мере поддерживают войну (63% против 49% по всей выборке). И только 30% ответивших, что отдавать кредит стало сложнее, готовы поддерживать СВО.
Мобилизация — главный фрустратор
По мере того, как растет число семей, в которых есть участники боевых действиях, меняется и восприятие войны. На вопрос о том, есть ли в семье такие родственники, полтора года назад 20% отвечали утвердительно. В августе — сентябре 2024 цифра выросла до 30%.
Для сравнение приведем данные аналогичного вопроса (в формулировке «близкие»): в целом по Украине у 70% есть близкие, принимавшие или участвующие в противостоянии вооруженной агрессии РФ после начала полномасштабного вторжения. По сравнению с сентябрем 2023 года этот показатель увеличился на 5%.
В исследованных национальных республиках от 43% до 54% ответили, что в семье кто-то воюет.
Ту же закономерность демонстрирует и восприятие перекосов в числе воюющих. В среднем по России 26% признали, что из их региона забрали на войну больше, чем в других. В Москве, Петербурге, Свердловской области так считают 6-8% респондентов. На территориях повышенной мобилизации вроде Башкортостана, Тувы или Дагестана — от 32 до 51%.
Пока среди тех, у кого в семье есть воюющие, поддержка войны даже выше, чем среди остальных. Это понятно: сложно смириться с тем, что родственники принимают участие в ничем не оправданной войне. Но также понятно, что эти россияне в большей мере, чем остальные респонденты (89% против 79%) озабочены гибелью и ранениями мужчин на фронте. По мере роста потерь осознание цены за войну с соседним государством неизбежно придет.
Теракты рейтинг войны не удержат
И поддержка войны, и поддержка прекращения военных действий могут нарастать или снижаться под воздействием драматических событий, но потом они возвращаются на прежний уровень. Яркий пример — реакция на террористический акт в «Крокус сити холле».
Пропаганда успешно сформировала нужное властям отношение: 37% россиян назвали главными заказчиками Запад и НАТО, 27% Украину и только 9% — радикальных исламистов. Пропагандистские обвинения убедили какую-то часть населения: раз Украина и ее партнеры ведут войну такими варварскими методами, то нужно еще больше сплотиться и не идти на мирные переговоры.
Однако как и другие драматические события, воспоминания о теракте довольно скоро отошли на задний план. Исследование PROPA (Panel Study of Russian Public Opinion and Attitudes) уже в июне показало возвращение показателей к февральско-мартовским цифрам — 53%.
Курское вторжение как триггер осознания войны
Фундаментально новым явлением для восприятия войны стало Курское вторжение.
Несмотря на географическую близость войны — для части Курской области солдаты противника находились всего в 30 км, — война для курских жителей оставалась картинкой из телевизора. По их собственным заявлениям, война для них началась 6 августа 2024 года.
В отличие от обстрелов и других военных событий в приграничье, которые увеличивали сплоченность, вторжение оказало противоположное влияние: поддержка войны начала снижаться, а выросла тревожность. Похожий эффект наблюдался во время мобилизации в сентябре 2022 года и при ужесточении закона о воинской повинности в апреле 2023-го.
Согласно OpenMinds, исследующему содержание социальных сетей и СМИ, в течение уже первой недели после украинского вторжения в Курскую область настроения изменились с минус 0,25 до минус 0,47 по шкале, где минус 1 — самое негативное отношение к СВО, а 1 — самое позитивное.
Жители России, и в первую очередь Курской области, испытали разочарование: блефом оказались слова о нерушимости государственных границ, силе армии, готовности государства не только защитить своих граждан, но и оказать им помощь, хотя бы в эвакуации. Большинство местных чиновников сбежали, бросив людей на произвол судьбы. В первый период помогали только волонтеры в тех населенных пунктах, куда беженцам удалось добраться. Снова актуальным стал вопрос:
"Если Владимир Путин примет решение вывести российские войска с территории Украины и начнет переговоры о перемирии, не достигнув изначально поставленных целей СВО, вы поддержите или не поддержите такое решение?"
На фоне Курского вторжения доля тех, кто готов поддержать вывод российских войск и переход к мирным переговорам, несмотря на недостигнутые цели, выросла с 40% до 49%. А точнее, вернулась к упомянутому выше рекордному уровню антивоенных настроений, который наблюдался во время предвыборной кампании Бориса Надеждина.
Доля тех, кто не поддерживает вывод войск и переход к мирным переговорам осталась на уровне 33%, несмотря на вторжение. Нужно отметить, что среди желающих продолжать войну есть как минимум две группы с разными мотивами: примерно половина из этих 33% — убежденные сторонники войны до победного конца, до осуществления поставленных целей, которые, правда, респонденты понимают смутно. Остальными же движет страх прихода украинцев, страх возмездия.
Видимо, подобным страхом можно объяснить и то, что после теракта в «Крокус сити холле», который благодаря пропаганде был воспринят как продолжение войны террористическими методами, рейтинг «продолжения войны» достиг на короткое время 44%.
Как бы ни развивалось украинское вторжение на территории Курской области, факт пересечения российских границ и присутствия на территории России бронетехники противника для многих россиян стали неотменяемым свидетельством слабости российской армии.
Один из важных факторов, объясняющих поддержку войны, является представление об успешных действиях вооруженных сил, пусть даже это представление — результат пропаганды. Поддержка СВО среди тех, кто в феврале 2024 оценивал действия российской армии как успешные, была 74% против 35% среди тех, кто успеха не видел. Неуспех, которым стало вторжение украинских вооруженных сил на российскую территорию, — мощный фактор снижения популярности войны, сопоставимый с мобилизацией.
От осознания неуспеха не спасает продвижение российской армии в Донбассе. Во-первых, в Курской области по-прежнему присутствуют войска противника. Во-вторых, для жителей России наступление в Донбассе не равноценно потере части Курской области.
Когда людям предлагают выбрать, что важнее: освободить Курскую область или продвигаться на территории Украины, 53% хотят возвращения земель и только 15% — побед за границей России. По этому вопросу в российском обществе имеет место безусловный консенсус: в этом последовательные сторонники войны и мира не отличаются друг от друга.
И другие признаки тоже показывают, что ценность новых территорий для людей совсем иная, чем для Кремля. Если бы граждане выбирали, на чем настаивать в мирных переговорах России с Украиной, то всего 26% выбрали бы удержание занятых территорий – против 46%, которые согласились бы на мир на условиях отказа Украины от вступления в НАТО, разница почти двукратная. Безопасность, баланс которой нарушается из-за потенциального членства Украины в Северо-Атоинтическогом союзе, дороже экспансии.
Курское вторжение как предвестник мобилизации
Интересно, что через 3-4 недели после курского вторжения с 37% до 43% выросла доля тех, кто считает, что государство в первую очередь должно тратить деньги на вооруженные силы, а не на социальную сферу: до этого эта доля только падала.
"В случае дефицита бюджета, куда следует расходовать государственные средства в первую очередь — на вооруженные силы или на социальную сферу?"
Представляется, что это связано не только с всплеском реваншистских настроений, но также с тревогой из-за угрозы мобилизации, поскольку вторжение продемонстрировало слабость армии и дефицит живой силы.
Согласно контент-анализу, после вторжения в Курскую область резко выросли запросы в интернете, связанные с мобилизацией. Государство щедро платит контрактникам, но количество готовых воевать, очевидно, уже не удовлетворяет потребностям армии. И жители России готовы поддержать увеличение трат на армию, даже за счет социальных расходов, — лишь бы противник не вторгался на территорию России и не возникала потребность в массовой принудительной мобилизации.
Все это не отменяет понимания необходимости мобилизации у примерно одной пятой респондентов (зависит от формулировки вопроса — от 18% до 22%). Даже 11% последовательных сторонников мира с этим согласны. А 42%, вдвое больше среди всех опрошенных, уверены, что мобилизация в любом случае произойдет, несмотря на официальные заверения в обратном.
Озабоченность мобилизацией проявляется в сопутствующих страхах и тревогах. Ранения и гибель людей на фронте как проблему номер один отмечают 78% опрошенных по России. Наиболее пострадавшими оказываются Белгородская область и национальные республики, которые с начала войны стали жертвой повышенной принудительной мобилизации, — Дагестан, Башкортарстан, Тува и Бурятия — 88-90%.
Белгородская область в этом ряду не только из-за гибели и ранений мужчин на фронте и конкретно в их приграничной зоне, но и в связи с гражданскими жертвами обстрелов и атак дронов.
Если же для продолжения СВО потребуется новая мобилизация, 49% (против 36%) предпочтут вернуть мобилизованных домой и не проводить новую мобилизацию, а значит, закончить СВО.
Еще одним признаком того, что неприятие мобилизации растет, является изменение отношения к уклонистам: 27% их осуждают, а 51% относится с пониманием (остальные затрудняются ответить). Полтора года назад уклонистов осуждали 36%, понимали 46%.
Мотивы тех, кто отправляется воевать добровольно, 37% респондентов объясняют денежным интересом, 24% — чувством долга, 29% — сочетанием обеих причин. Неудивительно, что те, кто поддерживает войну, скорее приписывают добровольцам благородный мотив (32%), однако и они признают, что деньги играют важную роль (23%).
Открытые противники войны практически вообще не верят в чувство долга контрактников: 80% считают, что они идут воевать только ради денег.
Это не их война
По данным Левада-центра, за прошедшие почти полтора года выросла доля россиян, которые считают, что проведение специальной военной операции в Украине принесло больше вреда — 47% (рост на 6 п. п. с мая 2023 года); одновременно снизилась доля тех, кто говорит, что проведение спецоперации принесло больше пользы — 28% опрошенных (снижение на 10 п. п.)
Среди тех, кто говорит, что СВО принесла больше вреда, половина объясняет свое мнение «гибелью людей, жертвами, страданием и горем», и еще около 50% в сумме — другими гуманитарными, эмоциональными личными последствиями.
Среди тех, кто считает, что СВО принесла больше пользы, самый большой процент респондентов (26%) говорит о возвращении территорий, о «новых территориях» и том, что станет «больше населения», плюс еще десяток позиций из пропагандистских нарративов: укрепление позиций в мире, защита Донбасса, защита от НАТО, защита от фашизма.
Вред опрошенные описывают в терминах личных последствий, а «пользу» — в государственно-национальных. Польза, победа — это для них там, наверху.Это хорошо перекликается с ответом на наш вопрос:
"Какое благо лично для Вас принесет вам победа России?"
"Никакого", — говорят 56%. А среди тех 30%, которые называют конкретные благоприятные результаты, чаще встречаются мнения, что «прекратится кровопролитие, вернутся уехавшие, вернутся близкие и родные с фронта, восстановятся отношения с родными в Украине…»
Реже говорят о национальной гордости, об утверждении сильной позиции России, об уважении к России, об экономических выгодах, то есть сбиваются с сути вопроса о личном благе — личным благом чаще всего оказывается возвращение к моменту до войны, как будто бы ее и не было…
В сентябрьской волне Хроник мы задали вопрос двум равноценным подвыборкам о выводе войск и переходе к мирным переговорам в двух вариантах: с формулировкой «несмотря на недостигнутые цели» и без этой формулировки.
В первом случае готовность поддержать вывод войск и мирные переговоры получили 49% голосов, во втором — 61%. На всей выборке против остановки войны без каких-либо условий — 25%, с условием «недостигнутых целей СВО» — 33%. Всего 8% разницы с недостигнутыми целями, то есть с мягким форматом поражения.
Когда Левада-центр, как и другие полстеры, предлагают респондентам формулировку «прекратить военный конфликт и вернуть присоединенные территории», то лишь 31% соглашается с таким категоричным вариантом против 72% согласных с «прекращением военного конфликта» без условий. Видимо, более жесткая постановка вопроса ставит респондента в конфликт с интенсивной пропагандистской повесткой, сопровождающей войну и завоевание новых территорий.
Но такую реакцию мы можем наблюдать, пока не надо выбирать.
В выборе между мобилизацией и миром, между продвижением в Донбассе и освобождением Курской области большинство респондентов дают ответ: мир и родная земля. Именно рост запроса общества на мир, рост готовности к компромиссам свидетельствуют о росте осознания трагических последствий войны.
Справедливости ради надо отметить, что осознание не означает просветления и полного понимания истоков и последствий войны. Очень сложно отказаться от сформированной рационализации неизбежности войны, противостояния России всему Западу, а не только маленькой Украине, мифа миролюбия и интернационализма россиян.
Пока работают достаточно эгоцентричные факторы, связанные с усталостью от войны, разочарованиями в военных успехах, собственными страхами и потерями. Но представляется, что даже освобождение Курской области и продвижение по территории Украины не заставят жителей России вернуться к непониманию того, что значит война.
Слишком дорогой ценой она дается.
Comments